Paris

Париж — это город, который каждый придумывает себе сам.

Париж — это моменты.

Момент, когда ты выходишь на Лионском вокзале, готовишься к своей первой встрече с Парижем, и вдруг из толпы встречающих к тебе бежит пожилая пара, простирая руки и крича:

- Bienvenue à la capitale!

У тебя замирает сердце, словно у юной провинциалки, приехавшей к тётке в столицу. Эта фраза из учебников по французскому и песен Джо Дассена, это горячее родительское приветствие Парижа … оказывается не для тебя. Старики несутся дальше, огибая тебя с обеих сторон, и бросаются на шею другой девушке, сошедшей с поезда вслед за тобой.

Момент, когда лежишь в пустой комнате на пятом этаже, в доме №1 на Елисейских полях, и черная громадина Триумфальной арки вползает через открытую дверь балкона и ложится тенью на белую стену. Как ты оказалась в этой квартире с мраморными полами, лепниной на потолке и зеркалами в золотых рамах, если еще утром не знала, где ночевать в Париже? Магия случайных встреч.

Момент, когда твои локоны падают на пол круглосуточной парикмахерской неподалёку от École militaire, а с ними слетает и весь груз прошлых тревог и страхов. Ты выходишь на улицу, готовая оторваться от земли и лететь, так легко тебе теперь без полуметра отживших своё клеток, впитавших энергию летних приключений. Ночной ветерок на улице обдувает шею, страдающий бессонницей парикмахер собирает отстриженные пряди и отдаёт тебе: нельзя оставлять где попало волосы, источник жизненной силы и воспоминаний. Но тебе уже стало ясно другое: ещё большей ошибкой было бы таскать их за собой.

Когда ты посреди ночи возвращаешься к мальчику, который тебя приютил, а он не узнает твой силуэт в дверном проеме. Вскакивает с кровати, подбегает и запускает пальцы в твои короткие теперь волосы. И вам обоим так нравится больше.

Когда ты оказываешься в столице после долгих блужданий по югу Франции. Тебя встречает молодой кинооператор, прекрасный, словно лицеист из фильма Кристофа Оноре, и показывает свою крохотную квартирку. В ней отключили электричество, но это не беда, ведь, бог знает зачем, ты прикупила свечей в Орлеанском соборе. Комната, уставленная пылающими восковыми изображениями Жанны д'Арк, превращается в подобие святого вертепа. И тут он распахивает занавески, открывая оконные стекла во всю стену. Ты сразу чувствуешь себя сидящей на краю сцены, под ногами — хоть ноги свешивай — узенькая улочка Вожирар. Настолько узкая, что до дома напротив рукой подать. Перед вами, как на ладони, вспыхивают сотни оконных ячеек: каждая ведет в чью-то комнату, в чью-то гостиную, в чью-то спальню. Хозяин квартиры указывает на одно окно за другим. Вот здесь живут очень набожные католики, только каждое воскресенье из окна видно, как глава семьи расхаживает по квартире абсолютно голый! А недавно к отцу присоединился и старший сын … В том окне — спальня парня, который настолько ленив в постели, что все любовницы бросают его после первого же свидания … Вот здесь живет девушка, к которой постоянно приходит друг, но между ними никогда ничего не происходит. Они пьют чай, он уходит, а она принимается плакать …

Вы сидите там до утра и подсматриваете в чужие жизни.

Когда ты приезжаешь в Париж автостопом, в последний момент найдя на каучсёрфинге подозрительного молодого человека с размазанной фотографией и неточным адресом где-то в районе метро Marx Dormoy. Последний водитель высаживает тебя на бульваре Сен-Мишель, и ты решаешь пройти пол-Парижа пешком на север. Минуя с риском для жизни Северный вокзал, африканские и турецкие кварталы, ты доставляешь саму себя по адресу. И начинается самое интересное.

Дверь открывает мужчина, отдаленно похожий на нечеткую фотографию с сайта. Он очень удивлен твоим появлением, но проводит тебя во двор, посреди которого стоит двухметровый позолоченный медведь. Перешагивая подоконник, он через окно входит в просторную художественную студию. Там на диване сидит его точная копия и улыбается тебе.

Вместе вы проводите удивительный вечер с веселыми историями, шутками и горячим омлетом, в ходе которого выясняется, что эти два брата-близнеца нелегально приехали из Сербии во Францию работать и живут по одному паспорту. Они заселились в студию чокнутого художника из Тулузы, который сдает здесь всю жилплощадь, но сейчас в отъезде; и ведут тебя посмотреть на его работы. Микки-Маус, совокупляющийся с Мини-Маус, перевёрнутый Икар и другие скульптуры — в целом, похоже на подсобку в музее секс-авангарда.

- Так ты не Карл?..

- Нет. Ты что, приехала к человеку, которого даже в лицо не знаешь?!

- Ну, я нашла его в интернете …

Твои сербские друзья закатывают глаза и указывают в глубину двора: там в стихийно образовавшейся хиппи-коммуне и живёт Карл, но он вряд ли тебя вспомнит, потому что давно не выходит из наркотического угара.

Следующие дни вы проводите вместе и становитесь одной семьёй. Готовите пасту на крыше, учите французский по телевизору, играете в «я никогда не» (и впервые в жизни ты с треском проигрываешь этим бывалым ребятам). Из-за проблем с законом, которые они нажили себе, въезжая и выезжая по одному паспорту, они просят никуда не выкладывать совместные фотографии.

Однажды утром ты просыпаешься и видишь нависшего над тобой тощего старика, похожего на Мика Джаггера. Он пыхтит косяком и пристально тебя разглядывает: это тулузский художник, вернувшийся в Париж и озадаченный находкой в своей кровати. С его появлением вашу маленькую коммуну начинают сотрясать адские вечеринки, которые не были бы тебе по силам даже в шестнадцать.

Среди всего этого безумства в свободную комнату въезжает скромный молчаливый молодой человек. На следующее утро, когда все отходят от ночных возлияний, молодой человек спускается во двор в форме жандарма. Наступает молчание. Он здоровается, стараясь, не глядеть на вас, и уходит на работу. Художник в порыве отчаяния хватается за голову:

- У меня в доме сосредоточена половина всего парижского наркотрафика … и я умудрился сдать комнату полицейскому!

Когда ты попадаешь под парижский ливень и идёшь по улице Сент-Оноре промокшая, замерзшая, расстроенная — и вдруг из-за туч над Лувром выходит солнце. Ты останавливаешься, подставляешь лицо тёплым лучам, думаешь: наверное, это знак. Озираешься по сторонам и видишь, что стоишь у входа в кафе, которое манит меловой надписью «happy hours». Почему бы не спустить треть оставшихся денег на коктейль? Ты заходишь … и понимаешь истинное значение «счастливого часа».

С того момента всё начинает происходить очень быстро.

- Vous n'êtes pas français?

- Pas du tout! Italien…

Сад Тюильри, его пижонские белоснежные штаны на зелёной траве, луна заходит за башни Лувра. Мы говорили всего пару минут, но этого было достаточно, чтобы ждать тебя бесконечно. Булонский лес, Версаль, лужайка перед Домом Инвалидов, кофе с лимоном каждое утро, цветущие сады Люксембурга, кабриолет, который он взял на один день, чтобы прокатить тебя по Елисейским полям. Вы смущаете детей и стариков, вы занимаетесь любовью в парках и во дворах, в час ночи вы ищете презервативы и не находите их нигде, кроме последней открытой лавочки для туристов на улице Риволи. На них нарисована Мона Лиза, продавец-индус смотрит на вас неодобрительно, но в Париже в час ночи у вас нет выбора.

Когда ты идешь по Елисейским полям и несёшь в руках свежий багет на завтрак, вдыхаешь свежесть парижского утра, чувствуешь себя частью этого большого вечно влюбленного города. «Город любви, я иду за хлебом!» И вдруг видишь обмотанное вокруг фонаря разноцветное жабо с блестками — напоминание о бурной ночи с игривым, явно нетрадиционным оттенком.

Когда ты сидишь у открытого окна на верхнем этаже его ресторана, под самой крышей. Из окна дует ночной ветерок, виднеется Лувр, мокрый асфальт улицы Маренго, французские флаги на балконах отелей. Внизу он мешает коктейли последним гостям, ставит тебе музыку, носит тебе Пина-Коладу. Ты сидишь и умираешь от счастья. Сейчас он закроет ресторан, и останетесь только вы вдвоем.

---

- я завидую собственной матери. что с этим делать?

- да я сама завидую твоей матери!

- как можно было найти себе француза, который живёт во дворце 17 века?

- ну, мало ли. дом — это фигня. может, там таракан живёт

- ага, а озёра с розовыми фламинго на фоне гор, где цветёт миндаль — это тоже фигня? (это антураж дома, где, возможно, живёт таракан)

- а в Париже весна

- всё, молчи. приеду к тебе в июле-августе

---

Когда вы с подругой покупаете вина, клубники и яблок; в баре у Триумфальной арки вам откупоривают бутылку, вы находите небольшой парк неподалёку и ложитесь на траву под розами. На поляне двое бездарных студентов театрального репетируют отрывок из какой-то пошлой пьесы про смерть. Вы решаете проведать местный блошиный рынок. Поезд катится на север города, вверх по четвертой ветке метро; зайдя в вагон и присев в уголке, вы засыпаете. Просыпаетесь вы через полчаса где-то в Западной Африке, на станции Porte de Clignancourt. По ходу движения белые люди в вагоне естественным образом замещаются черными.

Вы гуляете по городу, пьёте сангрию и не хотите возвращаться на лекции в университет. Минуя толпу туристов из Бразилии, вы проходите по решётке вентиляционной шахты, и поток воздуха картинно задирает вам юбки; бразильцы аплодируют стоя. Перед сном вы решаете поехать в Нормандию посмотреть на асбестовые скалы над Ла-Маншем.

Ты склоняешь её впервые в жизни поехать автостопом, и выходит даже быстрее, чем на поезде. Гавр и его моряки остаются у вас в сердцах навсегда, как и молочная луна в порту, и бесподобный ром, даже не ром — нектар, напиток богов, 16 евро за бокал, подарок от завсегдатаев. На каучсёрфинге здесь только один тип хозяев: выпускники местных военно-морских школ, каждый из которых научен искусству обольщения (между-прочим-я-умею-ориентироваться-по-звездам) и красив, как чёрт. До такой степени, что вы с подругой даже пытаетесь сфотографировать ваших новых друзей, пока они спят.

И в Нормандии ты понимаешь, что пора в Париж — к нему.

Ты возвращаешься, и кажется, что уже во всем квартале знали и готовились к твоему приезду. Он выбегает навстречу, сияющий, словно тебя не было полгода, а не два дня. Вы отправляетесь в Булонь на великах, и ты замечаешь, что вместе с велосипедной карточкой он хранит записку от своей бывшей. Точно, он ведь говорил, что никак не может её забыть … Вы стоите на мосту над Парижской кольцевой дорогой, и твой взгляд падает на проезжающие машины. В мозгу срабатывает давний нутряной сигнал: бежать. Пока ты не завязла в этой истории окончательно. В конце концов, он носит часы на руке, не любит латинские танцы и русский язык. Тебе это не нравится. Но он щедрый и честный, и внимательный, вам весело на людях и легко наедине. Он называет тебя «mia matrioska», а это тебе уже нравится. В последний вечер вы разрываете шаблон и готовите невероятно вкусную пасту с морковью и горошком. Он наливает вино в бокалы, берёт тебя за руку и произносит:

- A noi!

Ты уезжаешь из Парижа в его свитере.

---

- ну и вали тогда оттуда! сразу вали, если это начинает что-то для тебя значить

- страшные вещи говоришь

- нет, а что?

- не хочу больше так жить. сваливать вечно …

- нахер людей, для которых ты ничего не значишь!

- тоже верно

- а если значишь, надо держаться до последнего

- а если непонятно?

- тогда аккуратно. жди, пока не поймешь. только аккуратно! а не влюбляясь по уши

- смертельный номер …

---

Париж — это когда ты опаздываешь на самолёт, потому что чернокожие жители северных округов час раскачивают твой автобус и не дают ему проехать. Водитель пытается объяснить им, что везет туристов в аэропорт, но озверевшие мигранты ложатся на дорогу, блокируя движение, изо всех сил стучат в оконные стекла и штурмуют автобус. Чернокожие женщины с тюками на головах обступают его со всех сторон, а когда водителю удаётся вырваться из блокады, бегут следом и выкрикивают проклятия. Ты приезжаешь в аэропорт как раз вовремя, чтобы оценить, как плавно и изящно пилот поднимает самолёт и направляет его в Москву. Без тебя.

Когда приезжаешь в Париж навестить старого друга, а он дарит тебе всю доброту и нежность этого мира. У него получается так тепло, ненавязчиво о тебе позаботиться, что ты будешь вечно благодарна ему за эту ночь, за сеанс телотерапии, как поётся в одной песне. В четыре утра он готовит тебе макароны с сыром, вы гуляете по двадцатому округу и вспоминаете, как жили в горах в Италии, как ловили рыбу и жарили её на костре, поливая белым вином. У него ярко-рыжие волосы, он говорит с немецким акцентом, поэтому вы всегда смеялись над ним и звали Фрицем. А он, оказывается, самый настоящий парижанин.

Когда ты купаешься во французском языке, как в родном, мечтаешь поступить в Сорбонну на факультет каких-нибудь совершенно бесполезных в жизни гуманитарных наук и походить на главную героиню фильма «L'etudiante». Поселиться в центре Европы, научиться платить по счетам за газ и свет и приютить у себя всех-всех, кто когда-либо тебе помогал, выплеснуть свою часть благодарности и добра во Вселенную. Когда ты, как Хэмингуэй и его жена, прокладываешь по городу маршруты в обход кафе и палаток с едой, чтобы аромат еды не раздражал голодный желудок. Но всё равно не понимаешь, как этот Хэмингуэй умудрялся ходить в музеи натощак.

Когда ты чувствуешь, что французская культура любви проникает в тебя с песнями Сержа Генсбура и ты открываешься навстречу всему новому, что приготовила для тебя молодость — в народе это называется «потерять стыд». Когда жгучая испанка лежит на коленях одного из братьев-сербов и гортанно хохочет:

- В 21 год не поисками любви заниматься надо! Надо совсем другим заниматься!

Когда от твоей тоски по мальчику отламывается огромный кусок, и ты постигаешь лёгкость и радость жизни.

---

- я думала, что готова к чему-то серьезному …

- не готова? может, просто страшно?

- если тянет трахаться с другими — это «готова»?

- нет, ты сама себя в этом убедила. это все Сергей Юрьевич и распутные фильмы. у тебя этого никогда не было и появиться не могло!

- ты зря, распутные фильмы — это важно. а у Сергея Юрьевича сотни студенток, а задело меня

- есть те, кто сами по себе такие, и те, кто хотят быть такими. вот с этим разберись …

---

Ты едешь на велосипеде вдоль Мозеля, в его водах отражаются виноградники, растянувшиеся на километры к северу и югу от реки. Этот виноград — залог веселья и романтики, которые наполняют твой студенческий городок. Ведь бутылка белого сухого здесь стоит в районе одного евро, и на этом факте зиждется неугасимая слава программы Erasmus. Париж лежит в 400 км на запад, и ты решаешь всё упростить. «Могу завтра приехать». Реакция молниеносная: «Ты вообще где? До тебя не достучаться! Приезжай! Когда? ...». Для смеха ты даже забиваешь его сообщение на итальянском в онлайн-переводчик: «Я бесплатно, даже если работа, но вы приходите, если вы хотите».

Ты хочешь, поэтому приходишь.

Париж — это когда День взятия Бастилии накрывает город с головой. Петарды взрываются под окнами со вчерашнего дня. Как бы странно ни было, как бы далеко вас не отнесло друг от друга, он выключает свет, включает музыку, и начинается сама нежность... Ничего теперь уже не будет прежним, и вы это чувствуете. Целый день проходит как-то спокойно и хорошо, будто всё уже решено: после ночного разговора всё кончено. Вы вместе рисуете, гуляете в парке под дождём, переводите меню ресторана на русский. Из магазина вы бежите вдогонку за круглой жёлтой дыней, которая, выскользнув из рук, катится по чёрному зеркальному асфальту бульвара Монпарнас. Петарды взрываются уже просто под ногами. Вас тянет друг к другу, как людей, которые знают, что это конец. Когда ты, наконец говоришь, что поедешь к друзьям, он просит остаться, лечь с ним рядом и дать себя обнять. И теперь все становится окончательно ясно и оттого еще страшнее отпустить друг друга, и он впервые в тот раз целует тебя, и вы занимаетесь любовью. И вы прощаетесь.

Грохот петард не смолкает до самого утра.

Париж — это когда средь бела дня на бульваре Сен-Жермен цыгане крадут у тебя телефон. Компания ребят, которая вызвалась присмотреть за смартфоном на зарядке, места себе не находит, а для тебя наступает полное кармическое освобождение. Ребята поднимают на уши весь бульвар, а ты бегаешь и успокаиваешь их:

- Это же всего лишь телефон!

Когда они немного приходят в себя и начинают неуверенно улыбаться, ты подбадриваешь их в последний раз и улыбаешься на прощание. Один из них, не понимая причины твоего внезапного великодушия, произносит все ещё растерянно:

- Я бы очень хотел познакомиться с тобой при других обстоятельствах.

Когда твой друг, владелец кафе тунисской кухни в двух шагах от Понт-Нёф, клянётся, что у него случится сердечный приступ, если ты ещё раз появишься на пороге без предупреждения. Особенно если это случится летом и выпадет на Рамадан: в этот месяц хозяева кафе хоть и кормят парижан, но ходят злющие и голодные. Ты знаешь, что он ругается не потому, что ты появляешься внезапно, а потому, что появляешься редко. Это тунисец с огромным сердцем, который каждый твой приезд на радостях кормит тебя вафлями и мороженым, рассказывает байки про свою маму-итальянку, а потом везёт на мотоцикле на Лебединый остров, к настоящей Статуе Свободы. И грозится даже показать парижский аквапарк.

Когда ты накрепко прощаешься с Парижем до следующего — бог знает когда — раза и с разбитым сердцем уезжаешь. А через две недели судьба, буквально без твоего участия, сама забрасывает тебя на Лионский вокзал. Ты выходишь, растерянная, не зная, как провести отмеренные тебе сутки с любимым городом. Ведь все слова уже сказаны, концы развязаны, уходить надо красиво; не пристало вот так возвращаться, чтобы сказать, что скучал. И тут парижское небо разверзается ливневым плачем, который не стихает до твоего отъезда.

Ночевать ты едешь до станции Маркса Дормуа, к братьям-близнецам, которые уже тоже начинают грозиться сердечным приступом. Пора прекращать вот так возвращаться к людям на порог, но у тебя по-другому не получается. В доме ты застаёшь комедийную сцену в стиле Кустурицы под названием «четверо сербских строителей готовят обед». И выясняешь, что молодой жандарм не продержался здесь и недели.

Париж — это когда ты уезжаешь с лёгким сердцем, хоть и случилась грустная история, уж никак не весёлая: два человека не срослись. Ему ты оставляешь свою замусоленную картонку с надписью «PARIS» — под кроватью, где она всегда и хранилась. Когда-то он подписал на ней фломастером «per Erjon», чтобы ты всегда помнила, что едешь к нему. Но это не всегда было правдой, и слава богу.

Каждый раз ты приближаешься к Парижу с замиранием сердца, даже если уезжала ненадолго. Это город-перевертыш, полный пленительного обмана. Прекрасный днём сад Тюильри превращается ночью в место свидания парижских геев, перебегающих от одного куста к другому под покровом темноты. Белый мрамор лестницы, ведущей к собору Сакре-Кёр, субботним вечером неразличим под грудами мусора и пустых пивных бутылок. Марсово поле — излюбленное место гигантских парижских крыс, а также единственное, где официально разрешено ночевать городским бездомным. Вечером, когда отключают фонтаны, сады Версаля наводняют извращенцы и вуайеристы. На площади Пигаль и окрестных бульварах скучающим туристам без стыда и совести продают наркотики.

И тем не менее, Париж прекрасен. В пику своей дурной славе, бородатым стереотипам, банальным путеводителям, грубым шуткам южан, он прекрасен и, как настоящий француз, молод, не смотря на возраст: двадцать три века. Прекрасна площадь Согласия с луксорским обелиском, прекрасны проспекты, лучами расходящиеся от Триумфальной арки, прекрасны каштаны на османских бульварах, прекрасен гений свободы на площади Бастилии. Прекрасны истории, которые случаются с тобой в Париже.

---

Самым прекрасным твоим воспоминанием навсегда останется та ночь, когда вы возвращались домой из ресторана, он посадил тебя в свою велосипедную корзинку и так и вез перед собой по ночным улицам, вдоль набережной Сены, через мосты над рекой. Вы хохотали и пели итальянские песни о любви. Прохожих в тот час было мало, а те, кто вас видел, улыбались и махали рукой. Один старый месье в красном берете, завидев вас, остановился на тротуаре, от души рассмеялся и крикнул — не вам даже, а рыжим фонарям над головой, распахнутым окнам спален, парижскому ночному небу — крикнул:

- Ah, jeunesse!..